Black & Simpson — так могло бы называться печенье, или конфеты, или компьютерная игра. Но на самом деле это переписка двух американцев, реальная история, которую привёз режиссер спектакля Казимир Лиске.
У одного из героев произошла страшная трагедия, второй — убийца, отбывающий пожизненный срок в тюрьме. Они переписываются 15 лет. Эти взаимоотношения поражают, они меняют героев, а значит, и жизнь.
Режиссер спектакля Казимир Лиске погиб в 2017 году, но спектакль продолжал идти, собирая полные залы. Гектора Блэка, человека, проделавшего трудный путь от скорби и ненависти до христианского прощения и любви, с самого первого спектакля в 2015 году играл Дмитрий Брусникин. Эта роль стала событием для театра и для актера: последний раз Брусникин сыграл эту роль в июле 2018 года, незадолго до смерти.
Театр принял решение сохранить в репертуаре спектакль, заставляющий задуматься о важных понятиях в жизни: о человечности, раскаянии, прощении.
С февраля 2019 года роль Гектора Блэка играет друг, коллега и однокурсник Дмитрия Брусникина — Александр Феклистов.
Место проведения: Аудитория Музея Москвы (корпус 3)
Продолжительность: 1 час 20 мин.
Режиссер: Казимир Лиске
В ролях: Антон Кузнецов, Александр Феклистов
Перевод: Александр Нариньяни
Художник по свету: Иван Виноградов
Идея декорации: Юрий Григорян
Музыка: Дмитрий Жук
Художник: Полина Гришина
Видеохудожник: Дарья Кычина
Пресса:
Анастасия Каменская, Buro 24/7
Прощение здесь не решение, а процесс — долгий, мучительный и сохранившийся в сотнях писем.
Алена Шульга, «Вопрос культуры»
В этом спектакле необычно всё — от названия до самой сути, от материала до постановки и исполнения. Актеры не играют роли, а выходят к зрителю рассказать историю — непростую, удивительную и страшную.
Анна Банасюкевич, Teatrall.ru
Подлинность же писем с их пространностью, бытовыми подробностями, повторами, скучными деталями, которые выкинул бы любой мастеровитый сценарист, заставляет относиться к этой истории по-иному. Документальность изгоняет мелодраматизм: трагическая исключительность реального случая не позволяет зрителю поставить себя на место героев, а, значит, и по-настоящему сопереживать им. Частный характер истории позволяет отстраниться от самой ситуации, не отдаться эмоциям, а воспринять текст как философский трактат, как интеллектуальное исследование границ человечности.
